Вчера в десятом часу вечера я пробирался сквозь город – пробирался, по-другому это не назовёшь: ветер был местами такой сильный и порывистый, что пытался сорвать моё бренное тело с лица тверди, чтобы унесть в открытый космос. 

 

И в этот вихрь и вопль, в эту пургу и реквием по зиме – птицы всё равно радостно щебетали, и теперь я понимаю почему. Они знали, что назавтра придёт весна и потеплеет.

 

Март и апрель в Тольятти проходят под знаком таяния снега и оголения пространств, густо заваленных за зиму мусором, но самое главное собачьими продуктами жизнедеятельности. Это ещё один показатель уровня культуры у нас.

 

Тольяттинцы любят собак, любят выгуливать их по-возможности без намордников и поводков, чтобы братьям их меньшим свободнее бегалось. А некоторые собаки выглядят почти как лошади и с лёгкостью могут напасть и покалечить прохожих (сколько уже случаев было). Не смотря на закон и порядок, не смотря на травмоопасность любимых питомцев, их всё равно пускают пастись, куда этим питомцам захочется.

 

Собак развели в огромном количестве; собаковеды, живущие по-соседству, естественно, подружились, они собираются во дворах в стайки...

 

 

 

 

Места таких пастбищ после собаковедческой «тусы» обычно густо засеяны продуктами, как я говорил уже с отчаянием выше, жизнедеятельности, которые если летом как-то сами природным образом исчезают, то зимой леденеют и накапливаются  в толщенном слое снега (а сугробы у нас, бывает, что и выше человеческого роста).

 

И вот когда наступают дивные мартовские деньки, а ещё страшнее – апрельские, вот тогда ты понимаешь, что моральный облик тольяттинца-собаковода надо срочно спасать! 

 

Представьте себе, какая стоит жуткая или гололедица или жижа кругом (в Тольятти популярно скакание температур). Чуть что зазевался, поскользнулся – и полетел по собачьему пастбищу собирать весенние дары.

 

Ладно... чего тут говорить, наверное я должен был давно уже к этому привыкнуть. Не могу пока, и связано это с тем, что я три раза страдал от собачьих нападений с последствиями для здоровья (не считая нападений, когда всё обошлось), и энное число раз поскальзывался и пачкался «продуктами».